Главный трансплантолог Кузбасса Татьяна Пиминова – о том, как в шахтерском регионе удалось поставить на поток донорство и пересадку органов.– Татьяна Анатольевна, как получилось, что Кузбасс в списке донорской активности среди всех российских регионов оказался на втором месте, сразу после Москвы?
– В последние годы устойчивые результаты даёт многолетний организационный труд. Еще в 1969 году у нас в областной больнице №1 был основан Кемеровский центр трансплантации почки (других органов тогда не пересаживали), в числе первых шести таких центров в Советском Союзе. Так что мы ровесники Центра трансплантологии в Москве.
Облздравотделом в то время заведовала Мария Нестеровна Горбунова, легенда кемеровской медицины. Она считала, что край шахтеров, которые так тяжело работают, должен иметь самый высокий уровень здравоохранения. И в том числе, у нас должна развиваться пересадка донорских органов, раз такая технология успешно применяется. Этой темой занялся наш знаменитый хирург, профессор Теодор Шраер. Когда объединились два этих широко мыслящих и образованных человека, да ещё при активной поддержке Москвы и столичных специалистов головного учреждения в области трансплантологии – дело достаточно быстро пошло.
Еще до начала трансплантаций Шраер развивал у нас нефрологическую, диализную службы. Мы начинали с нескольких диализных мест, а постепенно получился гемодиализный центр. Операции по пересадке почки – они ведь неразрывно связаны с гемодиализом, большинство пациентов на диализе. Трансплантологическая служба требует хорошей лабораторной базы – были созданы биохимическая, иммунологическая лаборатории. И вот, у нас хранится служебная записка, что в Кемерово имеются все условия для выполнения пересадки почки. Первую операцию выполнили в 1969 году.
– А в прошлом году пересадили 94 органа, и не только почки. Кузбасс по числу трансплантаций на четвёртом месте в стране, после Москвы, Петербурга и Новосибирска.
– Да, прошлый год был ударный. 75 трансплантаций почки – это самое большое число за всё время существования нашего центра. Причем последнюю из этих операций мы выполнили в ночь с 31 декабря на 1 января. Обычно у нас в год стабильно шло по 50-60. А ещё 10 трансплантаций сердца и 11 печени. Программа трансплантации сердца запущена с 2013 года и неразрывно связана с именем академика Леонида Семёновича Барбараша. С 2014 года стала выполняться пересадка печени. К тому времени трансплантация почек была стабильно налажена: имелась иммунологическая база, работала донорская служба. И это стало катализатором движения дальше. В 2019 году мы отметили 50-летие нашего центра, а за два года до этого – тысячную трансплантацию почки.
Нельзя не назвать еще одно имя – это многолетний руководитель Центра трансплантации почки, ученик Теодора Израилевича Шраера – Александр Александрович Сальмайер. Это под его руководством достигнуты такие стабильные результаты. 3 января этого года он скоропостижно умер, выполнив накануне очередную пересадку почки.
Огромную помощь нам оказывает НМИЦ трансплантологии и искусственных органов имени Шумакова. В феврале этого года совместно со специалистами из Центра трансплантологии им. Шумакова мы впервые выполнили лапароскопическое изъятие почки у живого родственного донора, у отца девочки, с последующей трансплантацией. Сейчас на базе нашей больницы есть все условия для внедрения этой технологии в нашу практику.
– Сколько у вас донорских баз?
– Пятнадцать. И все активно работают. В соответствии с рекомендациями академика Сергея Владимировича Готье, мы организовали Центр координации органного донорства, который регулирует совместную работу всех медиков с базой по органному донорству на разных этапах ведения потенциального донора: обследование, кондиционирование, изъятие, консервация, транспортировка. Мы стараемся практиковать мультиорганные заборы, чтобы каждый посмертный донор мог спасти максимум людей.
Если случается, что у нас остаётся какой-то невостребованный орган – допустим, нет совместимых реципиентов – то мы передаём его соседям, например, активно сотрудничаем с Новосибирской областью. И регулярно сами и с участием московских специалистов проводим семинары, мастер-классы, чтобы анестезиологи-реаниматологи понимали, что посмертное донорство – это важно, и они в этом процессе – ключевое звено. Для меня однозначно, что трансплантология – это просто закономерный этап развития медицины в регионе, показатель её уровня. Огромное значение имеет поддержка губернатора Сергея Евгеньевича Цивилева, его понимание важности того, что мы делаем.
– Давайте как раз о понимании. Вы сталкивались с неприятием трансплантологии?
– Ну, протестов каких-то не было. Но мы не раз встречали жалобы, что изымаем органы без согласия родственников. Лет десять назад на нас часто жаловались в прокуратуру. Но закон отталкивается от «Презумпции согласия». Если человек при жизни сам не отказался от посмертного донорства органов, закон исходит из того, что он не был против.
Реаниматологов периодически пытались обвинить в том, что якобы они специально плохо лечили, чтобы человек умер и можно было у него органы изъять. Это ерунда, конечно. И в последние годы подобных жалоб уже нет. Наверное, население стало более осведомлённым. Я наблюдаю, как меняется сознание, в первую очередь, врачей-реаниматологов, потому что это люди, от которых непосредственно зависит трансплантология: они выявляют потенциального донора и сообщают о нём в Центр органного донорства. Если они сделали все возможное, но болезнь оказалась сильнее, у них есть уверенность: сотрудничая с трансплантологами, они помогают уже другим людям, которые ждут пересадки.
– Значит, проблемы дефицита донорских органов в Кузбассе нет?
– Проблема есть. Она связана с многими факторами, один из них – высокий процент потенциальных доноров с инфекциями (такими как ВИЧ, гепатиты, сифилис). Но наши листы ожидания примерно соответствуют потребностям. Встречаются сложности иммунологического характера, когда не получается подобрать орган, подходящий человеку. Из-за этого отдельные пациенты могут ожидать операции и три года, но в конце концов и для них находится подходящий орган. Просто не так быстро, как им хотелось бы.
После пересадки органов все больные наблюдаются в Центрах, где выполнялась операция. В настоящее время в Кузбассе живут 505 пациентов с трансплантированными органами. Мы знаем всех своих больных по фамилиям, даже в курсе каких-то жизненных ситуаций. Это региональная специфика.
– Есть среди вашего списка достижений такое, каким вы особенно гордитесь?
– Пожалуй, мы были одними из первых, кто продвигал идею додиализной трансплантации почки. Тоже с лёгкой руки Теодора Шраера. Считаю, нашим больным повезло, что мы на каком-то этапе поняли: если это возможно, не обязательно доводить больного до диализа, лучше оперировать, пока состояние организма не ухудшилось окончательно. В прежние годы, когда диализ был ещё менее щадящим, чем сейчас, это было особенно актуально. И мы получили хорошие результаты. Поэтому у нас в листах ожидания на почку есть заметный процент пациентов, не находящихся на диализе. Они даже сами к нам приходят и просят: «Мы знаем, что так можно. Посмотрите наши документы, включите нас в очередь заранее».
– В этом году снова будут рекорды?
– К сожалению, вряд ли. У нас довольно тяжёлая обстановка с коронавирусом. Мы теряем много доноров, выявляя у них инфекцию. Из-за этого мы в 2020 году провели только 37 трансплантаций почек: год назад к этому моменту у нас уже было больше 50. Тем не менее, выполнено еще и 5 трансплантаций сердца, 5 трансплантаций печени. Когда пандемия пойдёт на спад, понадобится время, чтобы восстановить прежние достижения.