Уникальные прорывы в российской трансплантологии: спасаем жизнь детям, перестаем зависеть от западных технологий
Один день жизни. Как работает Центр трансплантологии им. Шумакова
НМИЦ трансплантологии и искусственных органов им. ак. В.И. Шумакова – из тех учреждений, что никогда не спят. Если появился донорский орган, а это может случиться когда угодно, любой врач готов выехать по звонку. Операционные открыты круглосуточно - нельзя упустить шанс пересадить кому-то сердце или лёгкие. Мы провели в этом огромном медицинском центре один день. Это репортаж о том, что мы успели увидеть.
6:45. Главный российский Центр трансплантологии стоит практически на опушке Всехсвятской рощи, на северо-западе Москвы – от центра недалеко, но ощущение почти загородное. Поредевший лес, где Пётр Второй охотился на лисиц, будто подчеркивает новизну девятиэтажного жёлтого корпуса: он построен меньше трёх лет назад. Но сам Центр в медицине – явление историческое, колыбель целой отрасли. С 1969 года практически все операции по пересадке органов в нашей стране впервые проводились именно здесь. Старые корпуса сейчас ремонтируются. За ходом реставрации во внутреннем дворе присматривает бронзовый Валерий Шумаков, чье имя носит Центр. Хирург-новатор, академик Шумаков руководил отечественной трансплантологией с её зарождения до своей смерти от сердечной недостаточности прямо в этих стенах в 2008 году. Ему первому пришлось развенчивать мифы, сопровождавшие трансплантологов, чью сферу деятельности желтые газеты подчас описывали примерно как работу доктора Франкенштейна. Это Шумаков смог преодолеть идеологическую доктрину «пока бьётся сердце коммуниста – жив коммунист»: его стараниями в 1987 году в основу констатации смерти в СССР легла, наконец, диагностированная смерть мозга. До этого момента об использовании в медицине донорских органов говорить не приходилось. «Не забирайте своё сердце с собой на небо», – призывал Шумаков.
Скальпелю Шумакова принадлежала первая удачная трансплантация сердца в нашей стране: за свою жизнь он сделал более ста только таких операций. Сейчас их в Центре трансплантологии выполняется более 200 в год, и это мировой рекорд.
7:10. Первым в Центре заполняется пациентами отделение гемодиализа. Они приходят сюда с 7 утра, чтобы подключиться к аппарату «искусственная почка». Если собственные почки не действуют, токсины не выводятся из организма, без этих аппаратов – интоксикация и смерть. 16 искусственных почек работают в две смены. Весь объём крови пациента нужно несколько раз перегнать через внешние фильтрующие мембраны. Четыре часа на катетерах и трубках, исколотые вены, перепады давления, тошнота. И так трижды в неделю. Поэтому все пациенты, кому показана пересадка донорской почки, ждут её как лучшего в жизни подарка.
7:48. Ольга из Тулы, ей 33, и на диализе она уже 2 года. Её диагноз «диабетическая нефропатия»: отказ почек – осложнение сахарного диабета. Работает Ольга посменно, только в дни, когда нет диализа. Уехать в отпуск – пока недосягаемая мечта. Всё это время она находится в листе ожидания – ждёт своей донорской почки, с которой эти аппараты были бы ей не нужны. Сложной операции Ольга не боится: – Страшно, наоборот, остаться на диализе. Хочется вернуться к нормальной жизни, снова почувствовать, что такое свобода. Как важно донорство, понимаешь, когда тебя это коснулось. Если органы погибшего человека ещё могут помочь кому-то пожить – это ведь как чудо.
8:29. Врачи утренней смены появляются в половине восьмого, и на сестринских постах с удвоенной силой закипает работа. Плановые операции начнутся в 8:30 – значит, пора готовить к ним пациентов.
9:00. Все зав. отделениями собираются в Zoom – обсудить, как прошла ночь, и какие планы. Так теперь, в эпоху пандемии, проходит утренняя пятиминутка. Директор Центра, академик Сергей Готье, скучает по прежним, очным планёркам в зале Демихова. Зато это один из немногих моментов за день, когда можно снять маску: в Центре трансплантологии действует строжайший противовирусный режим. Чтобы пересаженные органы не отторглись, пациенты принимают лекарства, подавляющие иммунитет, и любая инфекция для них критически опасна.
– Кого увижу без маски, останется без зарплаты, – говорит Готье в своей негромкой манере, и не вполне понятно, какова доля шутки в этом предупреждении.
9:03. Пятиминутку прерывает звонок из Тюмени: есть донор, мы готовимся к первой в регионе пересадке печени, высылайте бригаду. Готье срочно решает, кто полетит. Трансплантологи летают регулярными авиарейсами. Дело небыстрое, но немного времени есть. Кто-то погиб, и смерть мозга должны с интервалом в 6 часов подтвердить две независимые команды врачей – только после этого можно приступать к изъятию органов. Тем временем погибшего обследуют, работу всех систем его организма будет поддерживать медицинская техника, трансплантологи долетят, а координатор, сверяясь с данными анализов, найдёт в листах ожидания тех пациентов, кому эти органы смогут подойти. Если всё совпадёт, к ночи можно будет готовить операционную, и чья-то жизнь, возможно, будет спасена.
9:25. Утренний обход у большинства врачей начинается с реанимации. Здесь всё пульсирует, мигает, капает и попискивает, как внутри сложно устроенного организма. Но пока это мерные звуки и неяркие огоньки, поводов для тревоги нет.
9:30. Новая смена реаниматологов принимает дела, хирурги навещают своих пациентов. Первое дело – проведать послеоперационных больных, посмотреть анализы и снимки, оценить состояние.
9:50. Самых сложных пациентов директор Центра, Сергей Готье, контролирует лично.
– Владимир Владимирович, что там?
– Заряд батареи кончается. В четверг кладём, будем менять.
Это значит, пациенту будут имплантировать новый кардиостимулятор. Прежний проработал около 10 лет.
10:20. Кто-то только выходит из-под наркоза, а у Андрея под рёбрами новое сердце бьётся уже 6 дней. Он ещё слаб и бледен, но уже готовится к переводу в палату и строит планы: «Выпишусь – куплю велосипед».
10:45. Одиннадцать операционных, и все заняты. За синими иллюминаторами дверей, под хирургическими софитами, в обстановке, напоминающей космический корабль, делают все существующие виды трансплантаций, посмертных и родственных. Как на автосервисе, заменяют вышедший из строя узел рабочим. За прошлый год здесь было 646 пересадок: сердце, лёгкие, печень, почки, поджелудочная, иногда даже два органа одновременно.
Прямо сейчас в этом блоке одновременно идут четыре операции. По левую сторону коридора пришивают новое сердце одному пациенту и имплантируют искусственный клапан второму. По правую, в двух соседних боксах, пересаживают фрагмент печени от отца сыну-младенцу.
11:20. С донором уже два часа работает Артём Монахов, молодая звезда хирургии. Ему 33 года, он заведует в Центре хирургическим отделением №2 и считается в своей области одним из ведущих мировых специалистов. Это он внедрил в России лапароскопический метод изъятия части печени у родственного донора – через небольшой прокол в брюшине, а в прошлом году первым в мире одновременно забрал у донора таким способом и печень, и почку.
За Готье сейчас целая хирургическая школа. С ним Центр стал мировым лидером родственной трансплантации печени детям с врождёнными заболеваниями. Как и в других странах, эти дети ждут орган от посмертного донора только если нет родственного. Пожертвование мамы, папы, или другого родственника – их основной шанс. Доктор Монахов – один из выдающихся учеников Готье.
11:47. Фрагмент печени практически отделён. Под медицинской простынёй - совсем молодой мужчина. Манипуляции Монахова внутри его брюшной полости выведены на мониторы в пятикратном увеличении. Работа ювелирная: печень вся пронизана кровеносными сосудами, малейшая неосторожность может вызвать фатальное кровотечение. Безопасно, миллиметр за миллиметром отделить фрагмент занимает 2,5 часа. Зато и выздоровление донора проходит в разы быстрее. Через несколько часов после наркоза он уже сможет встать на ноги, через несколько дней его выпишут. Печень тоже восстановится быстро: это один из немногих органов, способных регенерировать до ¾ своего объёма.
12:02. Сергей Готье настраивает бинокулярные лупы у себя на очках. В будущем году исполнится полвека с тех пор, как он взял скальпель в руки. Собственно, первая в мире родственная трансплантация правой доли печени ребёнку в 1997 году – это его достижение. Именно с этого началась программа трансплантации печени детям в нашей стране. Но и сегодня директор Центра по-прежнему 2-3 раза в неделю сам встаёт к операционному столу. Самые сложные случаи – всегда его.
15:15. Сегодня пациент Готье – 5-месячный мальчик, крошечный и коричнево-жёлтый из-за высокого уровня билирубина в крови. Неподвижно спящий под наркозом, подключённый к многочисленным трубкам, на операционном столе он кажется куклой.
– Никита, неси!
Из соседнего бокса в пластиковом синем тазике приносят долю печени его отца, розовую и, совершенно очевидно, здоровую. Собственная печень ребёнка уже отложена в сторону – несоразмерно большая, тёмная, с жёлтыми краями. Теперь – шить. Готье тихо напевает, как за рукоделием. Кропотливое сшивание сосудов и тканей, монотонная, долгая процедура, в конце которой происходит чудо. Печень, недавно выглядевшая полуфабрикатом, вдруг на глазах наливается кровью – и становится живой частью маленького тела. С начала операции прошло три часа.
– Не устали?
– Наоборот, отдохнул.
– Он с операции всегда выходит, полный сил, – удивляясь, подтверждает медсестра.
Пациенты уезжают в реанимацию, а Сергей Готье, сняв хирургические облачение – на совещание в Минздрав.
Но он вернется. Если все пойдет по плану, ночью предполагаются трансплантации сердца и лёгких. Впрочем, заранее точное расписание не составить: планы трансплантологов определяет жизнь.
