Сергей Готье: Требуется около года, чтобы новый регион начал пересадки

Директор НМИЦ трансплантологии и искусственных органов им. ак. В.И. Шумакова Минздрава России Сергей Готье – о том, как в России открываются новые программы трансплантаций

 – Трансплантология в России развивается: к началу прошлого десятилетия в стране жили порядка 3 тыс. человек с пересаженными органами, а сейчас их уже больше 21 тыс. Наверное, теперь пандемия коронавируса затормозила развитие отрасли?

– Пандемия во всем мире вызвала падение количества трансплантаций, но в разных странах – по-разному. Наиболее серьёзное снижение произошло в странах Европы, где такие операции выполнялись во многих учреждениях: реанимационные отделения, где осуществлялся донорский забор органов, были переквалифицированы на приём больных с COVID-пневмонией. В нашей практике тоже произошло некоторое снижение, но число выполняемых трансплантаций в период пандемии снизилось не очень сильно, на 15-20%. Далеко не все регионы сохранили набранный темп, но, например, медицина Москвы, вносящая наибольший вклад в статистику пересадок по стране, способствовала быстрому восстановлению работы. Сейчас, ещё до конца 2021 года, мы уже превысили уровень 2020-го и приближаемся к уровню 2019 года, который до пандемии считался наиболее успешным в нашей истории.

– Можно ли сказать, что российские трансплантологи владеют всеми мировыми методиками, или какие-то из них пока только предстоит освоить?

– Конечно, мы владеем всеми методиками, которые известны в мире. Незадолго до пандемии, например, мы сделали 9-летнему ребёнку с муковисцидозом пересадку сразу печени и двух лёгких. Это первый случай в мировой практике успешной операции ребёнку такого возраста. Мальчик учится в школе, растет.
В дальнейшем у нас будут развиваться, скажем, комбинированные вмешательства у онкологических больных. Раньше существовало достаточно обоснованное мнение, что трансплантации для них – это не очень хорошо, потому что назначаются препараты иммуносупрессии. Но уже есть протоколы, позволяющие всё-таки выполнять пересадки у онкологических больных с более радужным прогнозом на выживание.

– СМИ любят писать об уникальных операциях. Но масса людей в стране ждут не дождутся «обычной» пересадки почки. Для них прежде всего важно, чтобы медицинская помощь в вашей сфере была поставлена на поток. Насколько потребность в пересадках превышает число выполняемых операций?

– Как известно, трудность в масштабировании трансплантационной помощи – прежде всего в организации донорства органов. И одна из задач, которые ставятся перед НМИЦ им. В.И.Шумакова, это именно становление донорских и, соответственно, трансплантационных программ в РФ. За последние десять лет число трансплантационных программ на территории страны нам удалось практически удвоить. И в годы пандемии удалось открыть программы во Владивостоке, в Улан-Удэ, начать трансплантации сердца в Тюмени, ещё одну программу трансплантации печени – в Москве. В Санкт-Петербурге, в Военно-медицинской академии, сделали первую пересадку печени ребёнку. Планировали ещё в этом году открытие программы в Хабаровском крае, она практически готова – но как раз из-за пандемии старт отложили. Так что на месте мы не стоим, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы всё развивалось более динамично.

Поскольку, безусловно, потребность в пересадках гораздо выше, чем число операций. В год нужно сделать примерно тысячу пересадок сердца, а делаем где-то триста. Но мы с каждым годом стараемся увеличить количество выполненных операций и превзойди предыдущий год. В отношении почек диспропорция ещё сильнее, потому что это наиболее востребованный вид трансплантаций. В листе ожидания почки – то есть в листах ожидания различных учреждений, занимающихся трансплантациями – примерно 6 тыс. человек. Но мы знаем, что в стране число пациентов, находящихся на диализе, приближается к 60 тысячам.

– Кому-то пересадка противопоказана, но многие просто недообследованы?

– В том и дело. Да, не всем находящимся на диализе можно пересаживать почку. Но главная задача – чтобы пациенты направлялись для рассмотрения вопроса о трансплантации. И когда все они будут вовремя обследоваться, выяснится, что пересадок нужно – не эти 6 тыс. из листа ожидания, а примерно 20 тыс. Вот такая окажется реальная потребность. Сопоставьте с тем, что в 2019 году мы сделали около 1,5 тыс. трансплантаций почки.

– Тем не менее, все последние годы в России расширяется география пересадок. Руководители региональных медучреждений рассказывают, что вы и ваши специалисты участвуете в операциях на старте программ. Но запуск такой программы в регионе – ещё и управленческая задача. Существует ли отработанная схема взаимодействия с организаторами здравоохранения на местах?

– Прежде всего мы оцениваем возможности региона: обеспеченность видами медицинской помощи и квалифицированными кадрами. И инициатива обычно исходит либо от местных специалистов, которые хотят заниматься трансплантациями, либо от администрации региона. Подход, действительно, уже отработан. Сначала мы проводим обучение специалистов, причём не только хирургическое. В комплекс обучения входит организация донорского процесса, а также послеоперационного лечения и наблюдения пациентов. Из региона к нам всегда приезжает ряд специалистов в разных областях.

После того, как команда для трансплантаций в регионе сформирована, мы старается понять уровень заинтересованности руководства субъекта федерации в развитии этого направления. Поэтому всегда наши встречи с представителями власти заканчиваются подписанием соглашений о сотрудничестве.

Дальше всё зависит уже от администрации региона. Потому что ведь обучить людей или приехать и провести операцию – недостаточно. Требуется ещё лицензирование учреждений, закупка недостающего оборудования, постановка лабораторных методик и так далее. Обычно требуется около года с момента начала работы, чтобы новый регион начал пересадки.

– Как в регионах организуется система органного донорства?

– Обычно в субъекте федерации один трансплантационный центр. Он располагается в крупном медучреждении – областной или краевой больнице. Она же может служить источником донорских органов, поскольку там есть отделение, которое осуществляет помощь при инсультах и нейротравмах. Но гораздо больше донорских органов доходит до нуждающихся в них людей, если в регионе поставщиками донорских органов выступает целая сеть больниц. Именно такую схему мы пытаемся организовать в регионах. Помимо Москвы, так работают Санкт-Петербург, Красноярский край, Свердловская область. Налаживаем такую систему на юге России – в 2020 открылся наш филиал в городе Волжском Волгоградской области.
С 2015 года после принятия изменений в ФЗ №323, в котором прописаны основы деятельности в области органного донорства, эта деятельность была признана медицинской, и было заложено ее финансирование. Это правильно, потому обязанности по работе с потенциальным донором всегда лежат на реаниматологах и анестезиологах.

– Нет проблем с доведением этих средств федерального бюджета до региональных медучреждений?

– С доведением трудностей нет, но есть проблемы в освоении этих денег. Даже во время пандемии деньги были выделены, но число донорских изъятий сократилось, и есть резерв для освоения.

– Цель госпрограммы «Донорство и трансплантация органов в России» – к 2024 году увеличить число трансплантаций до 25,2 на 1 млн населения. Достижим ли этот показатель, или коронавирус скорректирует планы?

– Думаю, что скорректирует, однако надеюсь, что несильно. 25,2 на миллион населения – это лишь четвёртая часть от такого же показателя, скажем, в США, где на 1 млн человек делается не менее 100 пересадок. Мы, вероятно, выйдем на показатель 20. Но мы не можем сейчас предсказать продолжительность эпидемии, которая оттягивает от развития новых направлений и медицинские, и финансовые ресурсы.

– Как вы оцениваете изменения в восприятии органного донорства обществом и медицинским сообществом?

– Эти изменения происходят, хотя недостаточно быстро. До сих пор в некоторых регионах России диагноз «смерть головного мозга» вообще не применяется в практике, что является нонсенсом не только с точки зрения развития органного донорства, но и в принципе с точки зрения развития анестезиологии, реаниматологии, неврологии. Поэтому тут ещё работать и работать.