«Я был против трансплантации, пока…»

Преодолевая предрассудки

Трансплантация органов может казаться непосвященному человеку чем-то из области научной фантастики. Многие до сих пор думают, что эти операции немногочислены или даже вовсе не выполняются в России. Другие считают, что трансплантация доступна только очень обеспеченным людям, а сам орган можно «купить на черном рынке». Есть и те, кому кажется, что после пересадки человек будет прикован к постели, и операция только продлит его страдания…

Однако эти заблуждения для тех, кто никогда не интересовался хотя бы вскользь тем, как устроена медицина, спасающая от смертельных заболеваний. Люди, которым приходится столкнуться с хронической органной недостаточностью, быстро понимают, что все это не имеющие ничего общего с действительностью предрассудки. Как же меняется их мнение?

Поворотный момент

Под влиянием каких факторов меняется отношение к трансплантации реципиентов, рассказывает Мария Анатольевна Матвеева, заведующая консультативно-диагностическим отделением НМИЦ ТИО имени академика В. И. Шумакова Минздрава России, врач-кардиолог:

— Информация о необходимости пересадки органа вызывает у людей неоднозначные чувства и реакции. Кто-то воспринимает такую новость спокойно, понимая, что это единственный шанс не просто продлить свою жизнь, но и улучшить ее качество. Кто-то не может принять эту мысль и думает, что такое не должно было произойти с ним. Некоторые уверены, что после операции будут лежачими больными. Многие надеются, что есть альтернативные методы лечения их заболевания.

Когда человек долго болеет, часто лежит в больницах, и ему перестают помогать лекарства, приходит понимание того, что наступила конечная стадия заболевания — он готов на все, лишь бы стало легче. Как правило, таким пациентам решение дается проще.

Но если заболевание возникло внезапно и быстро прогрессирует, пациент сложно принимает необходимость трансплантации. Бывает, больные подписывают отказ от операции в надежде, что в другом месте им подберут лечение, и они смогут обойтись без операции. В скором времени понимают, что трансплантация для них — единственный шанс выжить, а время очень ценно.
Сложнее всего принять мысль о необходимости пересадки органа тем пациентам, у которых показания к операции основываются только на методах обследования. Такое тоже встречается. Например, у человека конечная стадия сердечной недостаточности, все показатели говорят о том, что сердце почти не работает, а он чувствует себя удовлетворительно. В таком случае пациенту сложно понять, что пересадка для него жизненно необходима, потому что его организм может просто отказать в любой момент. Наша задача — донести до него эту мысль.

Главное — объяснить, что об операции идет речь только тогда, когда есть показания, и уже нет альтернатив. Когда будет «совсем плохо», может быть уже поздно делать пересадку: организм не сможет ее перенести.

Страхи чаще всего возникают от непонимания и незнания того, что трансплантация — это жизнеспасающая операция. Боятся обычно не самой операции, а неизвестности, того, что будет дальше. Например, один пациент прочитал, что после трансплантации люди живут в полной изоляции, чуть ли не в «пакетах», чтобы, получая иммуносупрессивную терапию, ничем не заразиться. Развею этот миф: после трансплантации люди живут обычной жизнью. Да, есть некоторые ограничения, но их обычно меньше, чем до операции. После пересадки люди могут работать, жить обычной жизнью.

Что касается иммуносупрессии. Прогресс не стоит на месте. Сейчас мы используем достаточно безопасные препараты. Да, медикаменты имеют побочные эффекты, но они несравнимы с тем, что происходит с организмом без трансплантации органа. До операции большинство пациентов тоже принимают множество лекарств, со своими побочными эффектами. При этом заболевание постепенно прогрессирует, разрушая весь организм.

Так что соотношение польза–вред вполне очевидно.

В большинстве случаев окончательное осознание необходимости пересадки органа появляется после обследования в нашем институте. Пациенты знакомятся в отделении с людьми, которые уже перенесли трансплантацию; они видят, что это обычные люди, живущие обычной жизнью — по качеству лучше той, которой они живут в данный момент. Не раз слышала, как после трансплантации пациенты кардинально меняли свою жизнь: кто-то занялся спортом, кто-то нашел новую работу, кто-то — любовь. Молодые пациентки выходят замуж, рожают и воспитывают детей.

Отдельная тема — родственная трансплантация. Часто пациенты не хотят прибегать к прижизненному донорству, потому что к переживаниям за себя прибавляются переживания за родственников. Особенно переживают родители за своих уже взрослых детей, которые могут стать их прижизненными донорами.

— Важно объяснять, что отдать свой орган либо его часть для спасения жизни родственника: матери, брата, сестры, ребенка — очень благородный шаг, — продолжает Мария Анатольевна. — Благодаря родственной трансплантации врачи могут планировать операцию на ближайшие сроки, не теряя драгоценного времени для ожидания подходящего органа. После хирургического вмешательства доноры возвращаются к привычному образу жизни, сталкиваясь лишь с временными неудобствами, и то только на начальном этапе — уже через несколько дней они могут быть выписаны. К тому же эти небольшие ограничения меркнут по сравнению с тем фактом, что доноры подарили жизнь своим родным.

Личный опыт 

Евгений Купряков, реципиент:

— Я плохо стал себя чувствовать и обратился в больницу у нас в Рязани. Мне сказали, что у меня сердце уже в терминальной стадии хронической недостаточности.

Первая реакция — полное неприятие. Потому что у меня не хроническое было заболевание, а приобретенное. Форма физическая была отличная, не болел особо, а тут такое…  Это же такое огромное оперативное вмешательство, да и свое сердце — оно всегда лучше.

У меня были опасения, что я изменюсь — буду совсем как овощ лежать. Информации у меня не было никакой тогда, я думал, что все будет только хуже, чем есть, — буду просто доживать.

Супруга, кстати, сразу была «за». Она сказала: «Надо делать!» А я месяца полтора не решался. Чего-то тянул… Зря. Надо было сразу ехать. И тут пошло ухудшение. Мне сказали: «Или ты идешь туда, где тебе помогут, или ты идешь в никуда — третьего не дано».

В итоге в Центр Шумакова меня привезли уже на скорой. Сразу назначили лекарства — стало полегче. Полное принятие пришло только за несколько недель до операции. Уже ждал пересадку, хотел, чтобы быстрее закончилось это ожидание.

В реанимации, когда проснулся, первое, что почувствовал, было облегчение, сердце нормально работало. Легкость появилась уже тогда. У всех все бывает по-разному, но я на второй день уже вставать начал, а через две недели меня выписали. 

Жизнь в лучшую сторону, конечно, меняется. Я до операции ходил еле-еле. Сейчас нет ни тяжести, ни одышки. Работаю, в настольный теннис играю, в бассейн хожу.

Эту операцию же не делают просто так. Я пока лежал, были и случаи, когда после обследования говорили пациентам, что им операция не нужна пока. Но если нужна, то не тяните!

Ольга Исаева, донор части печени для своего сына Савелия:

— В два месяца Савелий был весь желтенький — думали, желтушка. А потом сдали анализы, а там показатели все высокие. Мы пошли в поликлинику, оттуда нас отправили в больницу. Там обследовали полностью, объяснили, что это такая аномалия развития — порок желчевыводящих путей. Сказали, что без трансплантации он не выживет.

Это было шоком для нас, конечно. Мы очень долго эту ситуацию не принимали. Своих докторов расспрашивали, обращались в Германию — дистанционно консультировались, продолжали сдавать анализы. К кому только не обращались: и в церковь, и к экстрасенсам. Думали, может, какая-то ошибка, чего-то не заметили, что можно как-то это вылечить. Не может быть такого, что ему нужно печень заменять…  В Центре Шумакова тоже замучили всех врачей, к заведующему ходили разговаривать — все нам объясняли, что пора снять розовые очки, и что у нас есть только один шанс спасти ребенка.

Всю серьезность проблемы я осознала, когда Савелий уже целыми днями был на капельницах, ему кровь переливали, из-за печени даже почки начали плохо работать. Анализы стали совсем плохие, и нам сказали, что операцию он может не пережить…

Я поняла, насколько плохо моему ребенку… Очень старалась его радовать, он пытался улыбаться, но по глазам я видела, что он потухает. Муж срочно начал обследование на донорство проходить, но не подошел. Подошла я. Дома еще двое детей, поэтому даже некоторые родственники отговаривали: мол, велики риски для меня как для многодетной мамы. Но я рада, что мы успели! Операция была очень сложная, но все получилось.

Сейчас Савелию уже два года и два месяца, он очень шустрый ребенок: умный, разговаривает, все повторяет за старшими, любит на детскую площадку ходить, общаться с другими детками.

Реальности современной трансплантологии

Сейчас в этой области медицины удалось добиться таких прорывов, которые еще несколько лет назад казались чем-то из области фантастики.

• Врачи научились преодолевать несовместимость по группе крови. В России уже много лет успешно выполняются AB0-несовместимые трансплантации почки и части печени от родственного донора.
• Стала возможной трансплантация людям с сопутствующими заболеваниями: сердечно-сосудистыми, сахарным диабетом и другими, в том числе инфицированным ВИЧ. Окончательное решение о возможности операции принимает консилиум врачей исходя из результатов обследований.
• Сняты возрастные ограничения: благодаря развитию медицинских технологий проводят трансплантацию детям первых месяцев жизни и пожилым людям.
• В случаях, когда поражение затрагивает несколько анатомически и функционально связанных органов и тканей, проводится пересадка не только органов, но и органокомплексов (сердце–легкие, сердце–печень, печень–легкие, печень–почка, почка–поджелудочная железа).
• В случаях, когда пациенту в данный момент времени невозможна трансплантация сердца из-за сопутствующих осложнений или антропометрических параметров, врачи выполняют имплантацию устройства искусственного кровообращения — «искусственного сердца». Такое устройство замещает работу сердца и может служить «мостом» к пересадке.
• Внедрены технологии ex vivo перфузии для улучшения качества органов, а именно: легких, печени и почки. Новейшая российская технология позволяет спрогнозировать, а в ряде случаев и скорректировать состояние органа вне организма донора, чтобы потом использовать его для трансплантации с наиболее благоприятным прогнозом.
• Иммуносупрессивная терапия минимизирует риск отторжения «нового» органа, при этом побочные эффекты сейчас сведены к минимуму. Ключевую роль здесь играют использование современных протоколов, индивидуальный подбор схем лечения, регулярный мониторинг и соблюдение рекомендаций врача.

Заключение

Пересадка органов остается одним из самых ярких примеров того, как человеческая солидарность и научный прогресс способны преодолевать границы возможного. Путь от «я боюсь операции» до «я готов к новой жизни» — это не просто смена установки, а глубокое личностное преображение, в котором каждый участник процесса трансплантации находит ответы на свои вопросы. Когда страх встречается со знанием, а сомнения — с поддержкой, появляется возможность сделать осознанный выбор в пользу жизни.